Курсовая работа: "Постиндустриальное общество" - тупиковая ветвь социального развития?
Курсовая работа: "Постиндустриальное общество" - тупиковая ветвь социального развития?
"Постиндустриальное общество" - тупиковая ветвь социального развития?
(критика практики тотальной гегемонии капитала и теорий постиндустриализма)
А. В. Бузгалин
Генезис нового типа общества в развитых странах на рубеже XX-XXI веков, называемого сначала постиндустриальным (наиболее модный термин конца 60-х - начала 80-х), а затем информационным (с множеством разновидностей: общество профессионалов, знаний и т.п.) стал почти общепризнанным.
Черты этой новой реальности хорошо известны и тиражируются (в разной последовательности и в разных формулировках) в тысячах работ. Напомним основные из таких характеристик: превращение производства know how, и особенно информационных технологий, в ключевой фактор прогресса (экономического процветания, геополитической власти и т.п.); вытеснение индустрии сферой услуг; изменение структуры производства, институциональной системы (в частности, новая природа фирм и систем управления), поселений; превращение профессионалов и центров их "производства" в ключевые параметры развития и т.п.
Исследования этих новых реалий в массовом масштабе разворачиваются на Западе на протяжении последних 30-40 лет. В нашем Отечестве они были достаточно интенсивны сначала в 60-70-е годы (в связи с поисками в области природы коммунистического труда, свободного всестороннего развития личности, культуры, НТР), а затем в последние годы в связи с возрождением идей славянофильства или как реакция на многочисленные западные работы [1].
Пожалуй, наиболее ярко доминирующая позиция современных западных исследователей отражена в серии масштабных работ В.Иноземцева. Начиная с марксистских тезизов о будущем обществе как лежащем "по ту сторону собственно материального производства", пост-экономической формации и потому преодолевающем рынок, эксплуатацию и частную собственность [2] (но "забывая" при этом хоть сколько-нибудь подробно проанализировать роль тех авторов, на работах и лекциях которых он вырос и откуда он собственно почерпнул эти идеи), В.Иноземцев, заслуженно превратившийся в 30 лет в одного из ведущих российских авторитетов в области постиндустриальных исследований, далее уходит весьма далеко от марксизма. Ключевыми в его концепции (чем дальше - тем больше) становятся не столько названные выше тезисы (где он предложил ряд действительно творческих гипотез, показывающих пути снятия стоимостных и эксплуататорских отношений по мере развития творческого содержания деятельности), сколько объективистская апология происходящих в первом мире изменений в области технологий, экономической и социальной организации.
Поскольку, к сожалению, большая часть наших читателей не имеет (в том числе, в силу объективных обстоятельств) доступа к современным западным источникам, постольку исследования В. Иноземцева (содержательные, включающие массу отсылок к зарубежным источникам и к тому же изданные шикарно и относительно большими тиражами) стали заслуженно популярными и тем более заслуживающими критики [3].
Ниже автор будет обращаться преимущественно к критике в адрес зарубежных исследователей, но при этом невольно мне придется полемизировать и с упомянутым выше автором (во всяком случае, в той мере, в какой он некритически использует выводы своих западных коллег). Где именно я задеваю В. Иноземцева, легко догадается и он сам, и знакомый с этим кругом работ читатель. Я же воздержусь от ссылок: задача науки - критика в первую очередь теорий, а не теоретиков.1. Если теория не подтверждается практикой, то тем хуже для практики (вместо предисловия)
Прежде чем пояснить вынесенный в заглавие подраздела известный парадокс, замечу следующее.
Критика теорий постиндустриального общества (но, что характерно, не практики постиндустриального развития стран первого мира - она воспринимается почти всегда как единственно возможная), как правило, идет по двум линиям.
Первая: масштабы распространения и, главное, роль процессов развития нового качества социума сильно преувеличены. Бум информационных технологий, резкое возрастание роли элиты профессионалов в жизни общества и т.п. характерны лишь для "золотого миллиарда", но даже там радикальных, качественных изменений в природе рыночной буржуазной экономики, гражданского общества и homo economicus не происходит и потому основные постулаты прежней экономической, социальной, политической и т.д. теории остаются актуальными.
Как следствие развивается и вторая линия критики: пережив в период "перестройки" (особенно это было характерно для теоретиков-"горбачевцев") краткосрочную эйфорию по поводу новых импульсов для "социализма будущего" в связи с постиндустриальными тенденциями, критики нынешней системы слева довольно быстро впали в пессимизм, убедившись, что на практике рост информационных технологий ведет к прямо противоположным процессам: упрочению транснациональных корпораций и рынка в экономике, правых - в политике и идеологии.
Этот вялый пессимизм дополнил господствующую смену настроений, когда фукуямовский тезис о "конце истории" и всеобщей победе либерализма был вытеснен хантингтоновским пророчеством предстоящих столкновений цивилизаций. Так укрепился постмодернистский взгляд на рассматриваемые нами процессы: практика показывает, что прогресс информационного общества (общества профессионалов) есть реальность; она может дать и дает определенные преимущества определенным "экторам" и может принести и приносит проблемы другим; она описывается принципиально разнообразно в рамках разных парадигм, а "метатеоретическое" определение этих процессов невозможно, да и ненужно (что вроде бы выглядит очевидным для всякого, кто принимает методологию постмодернизма).
В отличие от этих подходов автор предлагает подвергнуть критике не только теорию, но и практику протекания постиндустриальных процессов.
Напомню (а всякое новое есть хорошо забытое старое), что теоретическая критика практики была и остается неотъемлемой частью и мощным предвестником грядущих изменений социальной жизни: качественные изменения социумов не происходил в истории последних столетий - от Ренессанса и Просвещения до перестройки - без предшествующего теоретико-культурного ниспровержения основ их существования как экономически, социально, политически, нравственно регрессивных. Именно так расценивали феодальный абсолютизм Просвещение, монархию Романовых - российская интеллигенция, "реальный социализм" - диссидентство. (При этом, однако, полезно не забывать, что не всякая теоретико-культурная критика действительности приводила к ее позитивному изменению: благими намерениями может быть устлана и дорога в ад [4].)
Представим себя на месте человека с ренессансным мировоззрением, который в России XVI в. встал бы перед задачей оценки природы и будущего существовавшего тогда в нашей стране строя. Пожалуй, он должен был бы сказать: да, практика нашего века показывает, что в подавляющем большинстве крупнейших держав укрепляются монархия, сословное неравенство, а у меня на Родине - еще и чудовищное крепостничество. Тем хуже для практики: углубляющееся общественное разделение труда, мануфактуры, интенсивное сельское хозяйство могут и должны развиваться не так, как во Франции или Испании ("1-м мире" той эпохи), служа не производству предметов роскоши (непроизводительному, "фиктивному" богатству позднего феодализма) и умножению служилого дворянства ("профессионалов" той эпохи), а иным целям...
Конечно, нам сейчас, с позиций будущего, легко судить: большинство ныне согласится с тем, что рынок прогрессивнее натурального хозяйства, "социальное партнерство" - рабства и крепостничества, демократия и гарантии прав человека - абсолютизма и инквизиции. А 300-400 лет назад Томас Мор и Эразм Роттердамский, Джордано Бруно и Галилео Галилей были всего лишь наивными романтиками, подвергавшими теоретической (и, добавлю, нравственной) критике мир объективной реальности, "доказывавшей", что власть дворянства и диктат Церкви были, есть и будут во веки веков. Аминь.
Выдвигая гипотезу - мир (и в особенности - "первый") прогрессирующими темпа уходит с "магистральной дороги социального прогресса" и переходит на тупиковую ветку, - автор поневоле присоединяется (пока или, точнее, вновь) к сонму романтиков, которые (опять же пока) могут лишь сформулировать (опираясь на своих великих предшественников - от К. Маркса до Ж.-П. Сартра и Э. Фромма) критерий оного прогресса - мера свободного всестороннего развития человека в ассоциированной творческой деятельности в диалоге с природой - и кратко систематизировать некоторые аргументы в пользу своей гипотезы.
Суть этих аргументов состоит в следующем. Постиндустриальные технологии, доминирование творческой деятельности, новых "ресурсов" (неограниченно-открытых для "потребления" знаний, феноменов культуры) мотивов и ценностей (прежде всего связанных с самореализацией человека в деятельности-общении, ростом свободного времени как времени гармоничного развития человека) - все это проявления "заката" эпохи доминирования материального производства, общественной экономической формации.
Этот процесс уже начался в мире, хотя и идет крайне неравномерно. Более того, он ознаменовался новым этапом в развитии буржуазной общественной системы, который я бы назвал глобальной гегемонией корпоративного капитала [5].
Это именно гегемония - целостная, тотальная власть капитала как единой экономической, социальной, политической и духовной силы; это власть именно капитала, персонифицированного прежде всего узким кругом глобальных игроков (ТНК, МВФ, МБ, ВТО и т.д.), сращенных с национально-государственными элитами стран "большой семерки" (прежде всего - США), и это власть капитала, охватывающая весь мир.
Ее слагаемые в принципе хорошо известны.
Глобальная власть капитала предполагает, во-первых, тотальный, проникающий во все поры жизни человека, рынок. Причем это не рынок свободно конкурирующих атомизированных предприятий, а тотальный рынок как пространство борьбы гигантских сетей, центрами которых являются ТНК. Мы все - работники, потребители, жители - становимся полурабами этих борющихся между собой пауков и их паутин, превращаясь в клиентов "Макдональдсов", "поколение пепси" и в целом - в мещан-потребителей.
Во-вторых, гегемония капитала ныне - это преимущественно власть виртуального фиктивного финансового капитала , "живущего" в компьютерных сетях. В мире образовался виртуальный, "черный ящик", состоящий из гигантских (в сотни миллиардов долларов) финансовых пузырей, надувшихся за счет как спекуляций в 1-м мире, так и долгов, "асфальтирования" и т.п. форм финансового подавления стран 2-го и 3-го миров.
В-третьих, глобальная гегемония капитала ныне предполагает не просто подчинение наемных рабочих через куплю-продажу рабочей силы, но и целостное подчинение личности работника. Творческий потенциал, талант, образование - вся жизнь человека-профессионала присваивается современной корпорацией в 1-м мире; полукрепостнические методы эксплуатации, запирающие работников в гетто отсталости, все более распространяются не только в 3-м, но и во 2-м мирах.
В-четвертых, общеизвестна система методов монополизации 1-м миром ключевых ресурсов развития - know how, высококачественной рабочей силы и т.п. - при поглощении подавляющей части природных ресурсов и экспорте грязных технологий, социальной "грязи" в 3-й и 2-й миры.
В-пятых, это глобальное политическое и идеологическое манипулирование, информационное и культурное давление.
Таков очень краткий перечень основных каналов тотальной гегемонии корпоративного капитала.
После этого затянувшегося предисловия позволю себе сформулировать гипотезы, указывающие лишь три основных направления критики практики развития noстиндустриальных тенденций в странах "золотого миллиарда ", частично воспользовавшись для этого переработанными фрагментами из моей книги "По ту сторону царства необходимости"(М.,1998).
2. Тупики царства необходимости
Гипотеза 1: перепроизводство фиктивных благ выступает как субститут развития креатосферы
Многочисленны данные и факты, свидетельствующие о перемещении центра тяжести в сфере занятости из индустрии в область сервиса, а в деловой активности - из материального производства в сферы финансовых и иных трансакций общеизвестны. Несколько менее, но все же достаточно широко распространена идея yгрозы глобального кризиса "финансовых пузырей" (Парето) как гиперреализованного фантома (наподобие угрозы применения оружия массового уничтожения). Не менее известно и то, что это разбухание фиктивного финансового капитала сопряжено и с ростом искусственно раздутой рекламы и переразвитой торговли (ориентированных не на обслуживание, а на подчинение потребителя и подталкивающих его к росту престижного - и в этом смысле тоже фиктивного - потребления), бюрократического (т.е. работающего прежде всего на воспроизводство "бюро" - аппарата) управления всех уровней, массовой культуры (не развивающей, но разрушающей творческий потенциал человека) и т.п.
Обобщая эти процессы, мы можем сказать: в мире образовался и растет превратный (фиктивный) сектор - сфера, где не создаются ни утилитарные материальные, ни культурные ценности, где преимущественно производятся и воспроизводятся фиктивные блага, предназначение которых - обслуживание трансакций, трансформаций одних превращенных форм в другие. Именно этот сектор поглощает огромные, высвобожденные прогрессом материального производства в конце ХХ в. ресурсы.
Здесь происходит как бы "удвоение превращения": центром общественных связей, центром притяжения ресурсов, получения доходов и т.д. становится даже не материальное производство в форме рынка, но деятельность по обслуживанию и опосредованию собственно рыночных отношений (точнее, трансакций) между различными институтами.
Между производством, носящим материальный характер, и утилитарным потреблением встает огромный опосредующий их жизнь массив фиктивного капитала, бюрократизма, массовой культуры и т.п. Деятельность в этой сфере как наиболее престижная, наиболее активно растущая в нынешней общественной системе, не может не притягивать к себе наиболее творческих, способных, обладающих новаторским потенциалом людей. Соответственно, именно она становится важнейшей сферой приложения новейших технологий (прежде всего информационных), здесь сосредоточивается основной творческий и новаторский потенциал человечества [6].
Мир в целом оказывается лицом к лицу с известным парадоксом: растущий объем производства материальных благ (причем растущий все более благодаря "человеческому капиталу") оборачивается не столько социальным прогрессом, сколько разбуханием превратного сектора. Наряду с этим идут и процессы нелинейного, но в целом прогрессирующего, нарастания социальной поляризации вкупе с обострением глобальных проблем (о последних ниже), а что касается роста социальной поляризации, то он происходит не только в глобальном масштабе, но и в первом мире, где в последнее время обозначилась тенденция выделения "корпоративной номенклатуры" элиты "профессионалов", что в перспективе приведет к превращению глобального мира в общество "одной десятой".
Это производство и перераспределение фиктивных благ (социальных фантомов, которые могут быть с философской точки зрения квалифицированны как превращенные формы отчужденного труда и социальных отношений).
Вот почему ключевой проблемой прогресса человеческого сообщества (а критерий этого прогресса мы выше уже сформулировали) в XXI в. становится освобождение творческой деятельности от форм, которые ей навязываются в превратном секторе, выдавливание этого сектора и использование высвобождаемых ресурсов для прогресса креатосферы - мира культуры, общедоступной творческой деятельности и, соответственно, сфер, в которых создаются культурные ценности, идет процесс формирования, воспитания, обучения и развития человека как свободной, всесторонне развивающейся личности.
Такой взгляд на структурные изменения в общественной жизни позволяет показать, что развитие постиндустриальных тенденций в условиях современного корпоративного капитализма происходит в превращенных формах. Наиболее типичным для обозначения этих изменений является использование таких понятий, как "общество услуг", "информационное" (или, преимущественно в 60-70-е годы,"постиндустриальное") общество.
Во всех случаях использования этих названий фиксируются действительные, реальные, объективные тенденции вытеснения индустриальных технологий и, шире, материального производства. При этом, однако, некритически, позитивистски отражается процесс создания субститутов, которые как бы "переносят" превращенные формы мира экономической необходимости (эти формы были названы выше) в то свободное пространство, которое могло бы быть занято креатосферой.
