Быстрый поиск

Реферат: Современная антикризисная стратегия НАТО и ее влияние на взаимоотношения с Россией

Современная антикризисная стратегия НАТО и ее влияние на взаимоотношения с Россией

Совокупность концептуальных разработок и оперативно-тактических нововведений, базирующихся на десятилетнем опыте участия в разрешении конфликтов и кризисов 90-х гг., составила основу современной антикризисной стратегии НАТО. Она сформулирована в новой Стратегической концепции блока, принятой на юбилейном саммите альянса в апреле 1999 г.

В новой стратегической концепции подчеркивается, что НАТО «стремится обеспечить справедливый и устойчивый мирный порядок в Европе, опираясь на ценности демократии, права человека и законность». Прежняя концепция НАТО базировалась на признании стратегического баланса сил между США и СССР, что в свое время являлось ядром блоковой философии. Ныне подобный баланс отсутствует, налицо огромное превосходство Запада и НАТО по всем параметрам.

Изменились и приоритеты блоковой стратегии - такие, в частности, как оборона стран-участниц. Хотя данная задача для альянса не исчезла, при отсутствии сопоставимого по силам противника она перестала быть актуальной. Поэтому вовсе не случайно, что документы, разработанные в Вашингтоне, в корне меняют стратегию блока, намечая новое направление трансформации - создание «глобальной НАТО», т.е. такого военного союза, который распространяет сферу своей ответственности на весь мир. В Вашингтоне и Брюсселе эти планы называют «глобализацией структур евроатлантической безопасности». При этом принятие новой стратегии альянса оправдывается появлением многочисленных локальных конфликтов, новых ракетных и ядерных держав, а также государств, потенциально опасных в плане разработки и применения химического и бактериологического оружия.

В начале 1999 г. США, внося очередной вклад в развитие тенденции трансформации, официально выдвинули идею расширенного толкования роли альянса в Европе и мире. Они предложили признать «кризисное реагирование» одной из важнейших функций НАТО, убеждая своих союзников заменить принцип защиты «общей территории» принципом защиты «общих интересов». Уже в 1995 г. в официальном справочнике НАТО утверждалось, что «Североатлантический союз всегда представлял собой политическое сообщество, призванное способствовать защите общих интересов». В новой Стратегической концепции также подчеркивается, что «союз должен обеспечивать соблюдение общих интересов безопасности в меняющейся и зачастую непредсказуемой обстановке». Несомненно, одной из целей глобальной стратегии блока является защита коллективных интересов США и государств блока. Однако само понятие «интересы» достаточно неопределенно. Неясно, например, идет ли в данном случае речь об интересах блока или сумме интересов государств-участников. Подобная неопределенность понятийного аппарата способствует расширению зоны ответственности НАТО, а также возможности сохранения свободы действий альянса в критических ситуациях.

В Концепции произошла также смена понятий «Атлантический регион», «Атлантический мир», что указывает на еще одно направление трансформации. Вместо них используются понятия «Евроатлантический регион», «Евроатлантический мир». Прежняя формулировка четко подразумевала только территорию государств-членов НАТО, Северную Атлантику и Средиземноморье. Новое определение предполагает возможность угроз со стороны сопредельных НАТО европейских государств и фактически включает в себя, по крайней мере, всю Европу, а не только членов альянса. И хотя данное определение не означает распространения на эти государства действия ст.5 Вашингтонского договора о коллективной обороне, но развитие косовского конфликта демонстрирует, что государства, входящие в расширенную зону Евроатлантического региона (при этом совсем не обязательно связанные соглашениями о партнерстве с НАТО), теперь составляют сферу интересов, сферу безопасности и сферу ответственности альянса.

В военном плане новая Стратегическая концепция закрепляет победу над Организацией Варшавского договора и Советским Союзом в «холодной войне», подтверждает изменение сфер влияния от Атлантики до Среднего Востока, освоение новых сухопутных и морских театров военных действий.

Закрепляется право блока на осуществление силовых акций за пределами зоны его ответственности. В данном контексте НАТО присваивает себе функции своего рода «военного трибунала», на рассмотрение которого могут выноситься вопросы о наказании провинившихся государств и решения о приведении приговора в исполнение с помощью угрозы применения крылатых ракет, военно-морских сил и сухопутных войск. Но поскольку не все страны альянса готовы согласиться с такими радикальными мерами, в новой концепции заложены формулировки, позволяющие более «расширительные толкования».

Так, в концепции дается стандартная для альянса формулировка о верности НАТО международному праву и о «главной ответственности СБ ООН за поддержание международного мира и безопасности». Тем не менее вопрос о монополии СБ ООН на решения о применении силы в концепции обойден. Одновременно в документ включена формулировка о пределах участия НАТО в миротворческих операциях, говорится о готовности блока оказывать поддержку миротворческим операциям, проводимым под эгидой СБ ООН и ОБСЕ. Одновременно устанавливается, что решение вопроса о применении силы в ходе таких операций альянс оставляет на свое усмотрение.

Таким образом НАТО, вторгаясь в компетенцию ООН и ОБСЕ, в то же время, маневрируя, связывает себя серьезными обязательствами передними. Более того, претендуя на наделение альянса функцией главного миротворца, американцы по сути препятствуют укреплению миротворческого потенциала ООН и ОБСЕ, который они практически игнорируют. Такой подход искусственно сужает сферу компетенции ОБСЕ, ограничивает ее возможности.

Среди европейских государств усиленно пропагандируется идея о целесообразности отказа от консенсуса при решении проблем безопасности в интересах «повышения эффективности» ОБСЕ. В Брюсселе все более настойчиво подчеркивается необходимость силового, в обход Совета Безопасности ООН, разрешения кризисов как в Европе, так и за ее пределами. Особенно это заметно после очередного расширения альянса при формировании идеологии трансформации НАТО. За НАТО резервируется право осуществлять «активные меры», предусматривающие возможность нанесения ударов по объектам в третьих странах. При этом в руководящих кругах блока считают, что решения ООН и ОБСЕ не следует квалифицировать как налагающие ограничения на деятельность блока.

По мнению автора, подобная трактовка представляет собой принципиальное новшество, ставящее НАТО над нормами международного права. Такой подход фактически является пересмотром основополагающей статьи Вашингтонского договора о создании НАТО, которая гласит: «Договаривающиеся стороны обязуются, в соответствии с Уставом ООН, мирно решать все международные споры, не ставя при этом под угрозу международный мир, безопасность и справедливость, а также воздерживаться от любого применения силы или угрозы ее применения»1. Тем самым концепция, обосновывающая «право» НАТО использовать вооруженную силу где угодно и против кого угодно по собственному усмотрению, противоречит и Вашингтонскому договору. Разумеется, государства-члены НАТО вправе вносить изменения в Договор - при условии, что они соответствуют Уставу ООН. Однако новая концепция не расценивается ее создателями как поправка к Североатлантическому договору.

Новая Стратегическая концепция вступает в противоречие и с Уставом ООН, особенно со ст. 103 Устава ООН, предусматривающей, что в случае противоречия обязательств членов ООН, вытекающих из ее Устава, обязательствам по какому-либо другому международному соглашению, преимущественную силу имеют обязательства по Уставу.

Еще одним показателем стремления НАТО усилить политическую составляющую трансформации является попытка включения положения о расширении своей зоны ответственности путем ее пространственного расширения за счет включения в нее новых членов, на которых распространяются гарантии и обязательства по Вашингтонскому договору 1949 г., в том числе и ядерные гарантии США своим союзникам. По вопросу о принятии новой Стратегической концепции в сочетании с поддержанной многими европейскими союзниками идеей расширения «зоны ответственности» в альянсе сложился относительный консенсус. Тем самым НАТО на первом этапе расширения превращается в инструмент защиты и продвижения «общих ценностей, принципов и интересов». Те, кто не разделяют эти принципы, не могут, согласно новой концепции, быть приняты в блок. Тех же, кто их нарушает «в новой зоне ответственности», ждут карательные санкции.

На примере новой Стратегической концепции особенно четко просматриваются стоящие перед альянсом проблемы в области отражения угроз, связанных с локально-региональными этнополитическими конфликтами. В то же время, по мнению автора, в стратегических документах НАТО недооценивается специфика операций невоенного типа, составляющих основу «кризисного реагирования».

Концепция подразделяет формирования альянса в зависимости от степени их боеготовности и мобильности, при этом отказываясь от классификации сил блока в соответствии с поставленными перед ними задачами (коллективная оборона или антикризисные и миротворческие операции). Согласно документу, для успешного предотвращения конфликтов и реагирования на кризисы требуются в основном те же военно-политические ресурсы и возможности, что и для обеспечения «коллективной обороны». Это полностью соответствует взятому союзом курсу на отрицание принципиального различия между полномасштабными военными действиями и «операциями невоенного типа», на объединение «солдата и миротворца в одном лице» и т.д.

При кажущихся преимуществах такого подхода он мало что дает с точки зрения выработки стратегии реагирования на невоенные вызовы безопасности, создаваемые современными локально-региональными конфликтами, и в плане увеличения эффективности антикризисных операций Североатлантического союза. Военно-политический блок НАТО, несмотря на новые декларируемые принципы, не способен обеспечить весь комплекс мероприятий, связанных с реализацией мирного урегулирования.

Как известно, наиболее эффективным методом «управления кризисами» является их профилактика, предотвращение, это подчеркивается и в новой Стратегической концепции НАТО. Однако доктринальная и практическая сосредоточенность альянса на «кризисном реагировании» не позволяет уделить адекватное внимание этому важному направлению миротворческой деятельности. Более того, в отдельных случаях вмешательство НАТО в острейшие этнополитические конфликты, в том числе на ранней стадии, оказывает дестабилизирующее влияние и порой скорее служит средством обострения конфликтов, чем способствует их урегулированию. В этом смысле фундаментальной для альянса является способность противостоять угрозам, связанным со сложнейшими этнополитическими конфликтами, урегулирование которых требует международного вмешательства на долговременной или постоянной основе методами «кризисного реагирования». Между тем, как показывает опыт, логика «кризисного реагирования» не предполагает приоритетного учета не только долгосрочных последствий вмешательства извне, но и объективных требований мирного урегулирования конфликта, а поэтому в лучшем случае оборачивается весьма ограниченным успехом. Таким образом, налицо проблема неадекватности стратегии «кризисного реагирования» НАТО новым вызовам современного локально-регионального конфликта, порождающая неопределенность в подходах и их толковании российской стороной и странами НАТО.

По мнению автора, это чревато тем, что Россия предпримет адекватные защитные меры, направленные на повышение боеготовности, создание новых военных союзов, поиск новых союзников и возрождение идеологии создания противостоящих блоков. Представляется, что такой путь может привести лишь к дальнейшей конфронтации, вопреки усиленно декларируемым сторонами намерениям о взаимопомощи и сотрудничестве. Поскольку, как показал югославский опыт, такие договоренности рассыпаются, когда на первый план выходят глобальные интересы различных сторон.

В сложившихся условиях Россия и НАТО начали постепенно вновь искать компромиссы и сближать позиции. Состоялись две встречи между Президентами России и США, итогом которых стало наметившееся потепление в отношениях между двумя странами, а также в отношениях между Россией и НАТО. Возможно, этот процесс шел бы гораздо дольше, если бы не события 11 сентября 2001 г., когда Америка, никогда не воевавшая на своей территории, подверглась террористическому нападению, испытав ужас такой войны. Россия первой предложила помощь Америке в борьбе против мирового терроризма и реально оказала ее. С этого момента отношения между Россией и США, а также с альянсом стали развиваться намного активнее.

Террористические акты в Нью-Йорке и Вашингтоне привели к изменению ситуации в отношениях между Россией и ведущими западными странами, в первую очередь США.

Россия давно говорила об угрозе международного терроризма, прежде всего в связи с войной в Чечне. Борьба с терроризмом была объявлена приоритетом в Концепции национальной безопасности Российской Федерации 2000 г. и Концепции внешней политики Российской Федерации 2000 года. Однако западные страны длительное время отвергали трактовку Чеченской войны как антитеррористической акции и, признавая право России на защиту своего суверенитета и территориальной целостности, осуждали методы действий российских войск на территории Чечни.

Но после того как сами Соединенные Штаты объявили борьбу с международным терроризмом главным приоритетом своей внешней политики, в отношениях России с Западом наметились качественные перемены. Определенную роль сыграло и резкое осуждение Россией терактов в США, что встретило положительный отклик в кругах американской общественности, а также подтверждение Россией своей приверженности общеевропейским ценностям. Важное значение имели и заявления России о роли, которую она может и должна играть в деле развития партнерства с Западом, а равно о ее поддержке глобальной антитеррористической коалиции. Одновременно российское руководство высказало желание более тесно сотрудничать с НАТО в деле противодействия общим угрозам и вызовам современного мира, а Совместный постоянный совет НАТО - Россия выразил солидарность с борьбой с международным терроризмом.

После нападений на США, совершенных в сентябре 2001 г., и применения впервые в своей истории ст. 5 Вашингтонского договора, НАТО начала процесс глубокого пересмотра своей деятельности с целью отражения угрозы международного терроризма. Еще до террористических нападений Североатлантический союз осуществлял чрезвычайно напряженную программу деятельности, включавшую три операции по урегулированию кризисов в бывшей Югославии, подготовку к вступлению новых членов и укрепление партнерских связей со странами и организациями в Евроатлантическом регионе и в мире в целом. В настоящее время задача обеспечения безопасности становится все более комплексной и поэтому «разнообразие деятельности НАТО так велико, что не поддается выражению одним предложением или хлесткой цитатой».

Переоценка Вашингтоном роли России объясняется комплексом причин. Во-первых, Соединенные Штаты остро нуждались в поддержке и участии России в антитеррористической коалиции, так как будучи постоянным членом СБ ООН, Российская Федерация обладает правом вето и может воспрепятствовать принятию решений, в которых заинтересованы США. Кроме того, позиция России способна оказать влияние на поведение Китая и ряда других стран. В этой связи привлечение России на сторону государств - участников антитеррористической коалиции помогло бы создать впечатление полной поддержки всем международным сообществом действий Вашингтона. Другая причина - роль России на театре военных действий в Центральной Азии, где ее поддержка имеет большое значение для бывших советских среднеазиатских республик. Не следует сбрасывать со счетов и того факта, что на протяжении последних лет РФ поддерживала силы Северного альянса, ведущего борьбу с талибами на территории самого Афганистана. Наконец, третья причина - заинтересованность США в доступе к бывшим советским военным базам в Средней Азии, что без согласия России вряд ли можно осуществить.

В связи со сказанным отнюдь не беспочвенным выглядит заявление газеты «Крисчен сайенс монитор», о том, что «из всех наций, которые Соединенные Штаты хотели бы видеть в составе своей глобальной коалиции против терроризма, ни одна, возможно, не является более важной в стратегическом отношении для успеха в войне, чем Россия». Характерен и вывод цитируемого издания: тот факт, что «США и Россия снова союзники, лишний раз подтверждает правоту поговорки о том, что у США нет постоянных друзей, как нет и постоянных врагов, а есть лишь постоянные интересы...»

Страницы: 1, 2