Реферат: Религиозно-культурный конфликт,в Риме. Оргиастические формы культа Диониса - вакханалии
Еще не завершилось строительство «царского» храма, как римская знать поднялась против Тарквиния и изгнала его из города. В 509 году потерпели поражение войска этрусков, пытавшихся вернуть царю его трон, и в Риме была провозглашена республика. В установленные дни на площадь собирались все полноправные граждане, носившие оружие. По их воле власть на год вручалась двум консулам. Постоянным правительством стал патрицианский сенат.
Начиная с III в. до н.э. на римскую религию очень сильное влияние стала оказывать греческая религия. Римляне отождествили с греческими богами своих абстрактных богов. Так, Юпитер был отождествлен с Зевсом, Марс с Аресом, Венера с Афродитой, Юнона с Герой, Минерва с Афиной, Церера с Деметрой и др.
Римский пантеон никогда не оставался замкнутым, в его состав принимались иноземные божества, поскольку считалось, что включение новых богов усиливает мощь римлян. Так, в конце III в. до н.э. римляне заимствовали из Фригии почитание Великой Матери Богов. Завоевание многих заморских территорий, особенно эллинистических государств, познакомило римлян с и восточными богами, которые находили почитателей среди римского населения. Прибывшие в Рим и Италию рабы исповедовали свои культы, тем самым распространяя чужеземные религиозные воззрения.
Одним из важных последствий греческого влияния было распространение греческой философии в римском обществе и взглядов греческих философов на религию и богов. Было переведено на латинский язык сочинение эллинистического писателя Эвгемера, который считал, что боги — это обожествленные некогда жившие великие люди. Высшая римская аристократия, знакомая с греческой философией, начинала скептически относиться к религиозным верованиям, хотя и рассматривала религию как необходимое средство управления народом. Распространение мистических восточных культов в массах, скептическое отношение к религиозным традициям у аристократии подрывали официальную римскую религию. Бурные события гражданских войн, частые конфликты вели к изменениям традиционных верований. Распространяется представление о загробной жизни, о загробном блаженстве как своеобразный протест против неустройства и мучений в реальном мире. Получает развитие культ слепой судьбы — Фортуны, которая дарует счастье и несчастье произвольно и часто несправедливо. Задавленные гнетом и судьбой низшие слои, низшие слои населения мечтали о появлении мессии, бога-спасителя, который придет, дарует блаженство страждущим, накажет гонителей. Именно в таком религиозном контексте и на таком духовном фоне следует рассматривать и традиционный культ Либера, и распространение вакханалий в Риме во II в. н.э.
2.2 Либер: народный сельский культ в Римской республике
Либер (Liber) в римской мифологии был древним богом плодородия и оплодотворяющей силы, затем виноградарства. В отличие от греческого Диониса, он имел женскую параллель — Либеру, иногда отождествлявшуюся с Ариадной. Либеру, Либере и Церере в 494 г. до н.э. в Риме был построен греческими мастерами храм, ставший религиозном центром плебеев в период их борьбы с патрициями. Эта плебейская триада богов противопоставлялась патрицианской триаде (Юпитер, Юнона и Минерва), почитавшейся в храме на Капитолии[91]. После уравнения сословий плебейская триада вошла в общеримский пантеон, а Либер стал богом свободных самоуправляющихся городов по созвучию имени «Либер» со словом libertas, «свобода».
Насколько такое отождествление было исконным? Можно ли считать, что храм Либера, Либеры и Цереры с самого начала был предназначен для того, чтобы стать религиозным центром плебеев, а «плебейская триада» была противопоставлена патрицианской Каптолийской троице? Ряд соображений говорит в пользу того, что вряд ли трактовка связи Либера и «свободы» была современна сооружению храма «плебейской триады». Ее главным значением были функции входивших в нее божеств стимулировать плодородие и цементировать единство общин, воздававших им культ на перекрестках. Но такие функции должны были делать эти божества равно нужными как плебеям, так и патрициям, которые тоже были заинтересованы в хорошем урожае и размножении стад. Храм был выстроен по обету, данному диктатором Авлом Постумием «ради блага города», т.е. всех граждан, а посвящен он был в связи с неурожаями по решению сената, что также говорит о том, что первоначально он имел общеримское значение.
Таким образом, превращение храма в плебейский произошло позже и могло быть вызвано следующими обстоятельствами. В ходе борьбы патрициев и плебеев был принят lex sacrata о народных трибунах. Нарушивший его предавался подземным богам, а именно — Церере. Когда закон был принят, все принесли присягу не принуждать народных трибунов делать что-либо против их воли, не бить и не убивать их, а кто это сделает, будет проклят (sacer), и его имущество будет посвящено Церере. Таким образом, одна из богинь, почитавшихся в храме, возведенном Постумием, оказалась как бы гарантом благополучия плебеев и безопасности их вождей, а сами боги превратились в плебейских божеств[92].
И все-таки связь Либера и свободы была. Как отмечает Л. Преллер, Либер, или, как он обычно называется, Либер Патер, является, собственно говоря, Освободителем. Корень –lib, в более старом языке -loeb, очевидно, следует отличать от слов lubet, libet («хочется, желательно»), откуда происходят имена римских богинь Либентия, Либитина и т.д. Вообще, с этим корнем, очевидно, связан также глагол libare («жертвовать, приносить жертву»), но не только в смысле приношений культовых, но и проливающейся, текущей благодати в общем, растительного изобилия вообще[93]. Кроме того, в смысле освобождения от забот и хлопот, которые в Италии сделались его сущностью, италийский Либер соответствует более всего греческому Дионису—Лисию или Лиэю («Освободителю»).
Видимо, эта ипостась Либера испытала сильное влияние южноиталийских греков из Кампании. Именно Кампания был той областью Италии, над которой Церера и Либер во всей полноте простирали свои дары. Истории о почитании Бахуса добрыми поселянами, которых он обучил разведению винограда, и до этого были многочисленными в области фалернских вин, откуда этот бог распространился далее в Италию. Здесь культы греческих богов встречаются с более древними италийскими, со старинными народными обрядами и праздниками виноградной лозы; на этой почве греческий Лиэй превращается в веселого бога шуток и необузданной веселости, в том самом смысле, в котором в старые времена говорили о libertas, свободе, и имели обыкновение персонифицировать ее в виде красивой и богато украшенной женщины, от которой происходит изобилие и сила, избыточные урожаи и связанные с этим радости веселого и беззаботного образа жизни[94]. Впрочем, существенным отличием италийского Либера от греческого Диониса оставалось то, что он, вплоть до времени эллинизации римской культуры, так и не приобрел четко выраженной иконографии.
Представления о свободе всегда были неразлучны с Либером и Либерой, и даже праздник сбора винограда был воспринимаем как всегда сопровождавшейся с этой стороны необузданной свободой в речах и потреблением новособранного урожая. Далее, Либера и Либер являются богами всей обильной продукции, к которой следует относить не только урожаи полей, но и плодовитость людей и скота. Отсюда — традиционный для этого круга представлений как у греков, так и в Италии и у многих других народов, символ, фаллос или, как сказали бы в Италии, фасцинум. (fascinum), который во время сбора винограда возили по стране от селения к селению на повозке с большой пышностью и религиозной торжественностью, пока не привозили в город[95].
В Лавинии, древнем городе латинских пенатов, был даже целый месяц, посвященный Либеру, и на протяжении всего этого периода дозволялись необузданные забавы, до тех пор, пока его символ не бывал пронесенным через рынок и вновь не находил покоя в храме Либера. Здесь было даже в обычае, чтобы самые почтенные матроны в селениях увенчивали фасцинум как символ исходящего от бога плодородия, а равным образом — как магическое средство спасти это плодородие от зависти, дурного глаза, ворожбы и т.п.; тот же самый символ, тем же самым способом и с теми же знаками отличия, также обыкновенными у древних, был привычным и в римских и италийских городах. Поэтому даже так называемые фасценнинские стихи (fascennini versus), в которых радость сбора урожая сочеталась с удовольствием крепких шуток, лучше всего выводимы от этих сельских шествий с фасцином[96]. Отсюда эти стихи и эти песни были приняты также в свадебные процессии, где они исполнялись как магическое средство обеспечить плодородие новобрачной[97].
Таким образом, Либер и Либера чтились в Риме и сельской местности наряду друг с другом и наряду с Церерой и другими богами земного плодородия, однако только в народном значении богов, заведовавших урожаем, а не в мистическом значении экстатических культов богов, как это было у греков, в том числе и южноиталийских. В Риме до поры до времени из-за естественной сухости религиозного чувства, а позже — и в силу государственного закона, отправление экстатических культов было категорически исключено.
Главным праздником Либера и Либеры в сельской местности оставалось время уборки урожая, которое праздновалось по всей Италии с большой радостью и необузданной веселостью, постоянно прерывая государственные и судебные дела[98]. Варрон в трактате о сельском хозяйстве советует призывать 12 главных для земледельца богов и оговаривает, что это должны быть не городские боги, а наиболее важные для сельского хозяйства[99]. Среди них и Церера, и Либер, дающие пищу и питье. И знатные, и простые люди имели обыкновение предаваться радостям этого времени, что особенно относится к все еще очень веселой сельской местности, в которой сохранила свои права часть древних обычаев, с подвешиванием на деревья осцилл, маскарадами и закланием козла как традиционной жертвы Отцу Либеру[100]. О последнем обряде Вергилий писал так:
380 Козья вина такова, что у всех алтарей убивают
Вакху козла и ведут на просцении древние игры.
Вот почему в старину порешили внуки Тесея
Сельским талантам вручать награды, — с тех пор они стали
Пить, веселиться в лугах, на мехе намасленном прыгать.
385 У авзонийских селян — троянских выходцев - тоже
Игры ведут, с неискусным стихом и несдержанным смехом,
Странные хари надев из долбленой коры, призывают,
Вакх, тебя и поют, подвесив к ветви сосновой
Изображенья твои, чтобы их покачивал ветер.
390 После того изобильно лоза, возмужав, плодоносит.
В лоне глубоких долин — виноград и в рощах нагорных,
Всюду, куда божество обратило свой лик величавый.
Будем же Вакху почет и мы воздавать по обряду
Песнями наших отцов, подносить плоды и печенье.
395 Пусть приведенный за рог козел предстанет священный,
Потрох будем потом на ореховом вертеле жарить[101].
Интересно, что и в Италии существовал обычай в праздник Либера на перекрестках качаться на качелях, подобный греческому обычаю, практиковавшемуся во время Малых Дионисий. Народное предание объясняло его поисками на земле и на небе исчезнувшего Латина — в римской мифологии сына Фавна и родоначальника племени латинов[102]. Даже винодавильню и приготовление вина пронизывает та же самая радость дела, в силу которой все люди, прессы, молодое вино приобщились через жертвы и дары к культу Либера и Либеры[103].
С ростом городского населения, оторванного от земледельческих циклов, от сельских общин, от природы в целом, все более различными становятся религиозные представления сельского и городского плебса. Либер теперь все более ассоциируется со свободой, со свободным городом [104]. Поэтому его изображения, как и его спутника, знаменитого силена Марсия из Малой Азии, нередко находились на рынках, в том числе — и в Риме[105].
В соответствии с этим, и Либералии, отмечавшиеся в городе, приобрели иной характер. Это был чисто городской праздник, в котором преобладал дух горожан. Обычным жертвенным даром была так называемая liba, т.е. жертвенная пища из полбы, меда и масла, подносившаяся Либеру, явно, ввиду четкого отзвука его имени[106].
В этот день молодежи низшего поля имели обыкновение представлять так называемую toga libera; здесь, таким образом, Либер вновь является богом свободы[107]. Обычай именно в этот день облачать юношей во взрослую одежду Овидий объясняет таким образом:
Мне остается сказать, почему дают вольную тогу
В твой светоносный день мальчикам, юноша Вакх.
Иль потому, что ты сам остаешься мальчиком или
Юношей вечно, своим видом с обоими схож;
775 Иль, если сам ты отец, отцы твоему попеченью
И твоему божеству препоручает сынов;
Иль, раз ты волен, детей облачают вольной мужскою
Тогой и в жизненный путь вольно пускают идти;
Иль потому, что когда прилежней работали в поле
780 Встарь, и сенатор следил сам за отцовской землей,
И когда от сохи шагали к консульским фаскам,
Не постыдяся своих грубых мозолистых рук, —
Все собирались толпой селяне на игрища в город
Не для веселых забав, а чтобы славить богов;
785 Чествовался в этот день бог — даритель лозы виноградной
Вместе с богиней, в своей факел несущей руке,
И для того, чтобы больше людей новичка поздравляли,
Тогу надевшего, стал день этот зрелости днем[108].
Итак, для народа Либер—Дионис был богом растительности и особенно виноделия, сравнительно недавно выделившимся из группы духов-силенов, сатиров, нимф и других, обладавших аналогичными функциями. Это обеспечило ему популярность среди сельского плебса, а затем — и городского. Для него Дионис—Либер, видимо, был не только и не столько земледельческим богом, сколько богом-хранителем свободы во всех ее проявлениях, от гражданской до буйной свободы сельскохозяйственных праздников. В этих своих качествах он отчасти совпадал с греческим Дионисом, чем было вызвано их сравнительно легкое отождествление[109]. Если римляне и не имели столь подробной мифологии Либера, как греки для своего Диониса, то, во всяком случае, ни функции этого бога, ни формы обрядности на его праздниках, не отличались от аналогичных им греческих проявлений культа Диониса по своей сути, временами даже совпадая вплоть до отдельных мелочей. Таким образом, можно сделать вывод о том, что исток конфликта лежал отнюдь не в культе Диониса самом по себе и не в его противоречии духу римской религии, общественной нравственности и т.п. Происхождение конфликта было иным, и для того, чтобы его выявить необходимо обратиться непосредственно к событиям, всколыхнувшим римское общество в 186 г. до н.э.
2.3 «Дело о вакханалиях»: римляне и оргиастический культ
«В следующем году заговор внутри государства отвлек новых консулов Спурия Постумия Альбина и Квинта Марция Филиппа от командования войсками и других обычных обязанностей», — так начинает Тит Ливий свой рассказ о событиях 186 г. до н.э. Уже первые слова дают оценку тому, что произошло: «заговор внутри государства». Какие же события удостоилось этого наименования? Обратимся к нашему автору.
По его словам, «началось все с того, что в Этрурии объявился некий грек низкого происхождения, совершенно невежественный в благородных науках, с которыми нас познакомил просвещеннейший из народов. Это был жрец и прорицатель, (4) причем не из тех, кто открыто служит богам, не скрывая ни занятий своих, ни учения, на виду у всех совращает умы, но руководитель тайных ночных обрядов. (5) Сначала в его таинства были посвящены немногие, но затем доступ к ним становился все шире и для мужчин, и для женщин, а чтобы вовлечь еще больше людей, обряды стали сопровождать попойками и пиршествами. (6) И так как вино разжигало желания, а смешение под покровом ночи мужчин с женщинами и подростков со взрослыми позволяло забыть о стыдливости, стал набирать силу всевозможный разврат, в зависимости от вкусов и склонностей каждого. (7) Но дело не ограничилось растлением женщин и благородных юношей: из той же мастерской порока стали распространяться лжесвидетельства, поддельные печати и завещания, клеветнические доносы, (8) отравления и убийства родных – такие, что подчас не оставалось для захоронения даже трупов. Много преступного делалось хитростью, но еще больше насилием. Долго насилия удавалось скрывать, так как крики насилуемых и убиваемых, звавших на помощь, заглушались воплями и завываниями, грохотом барабанов и звоном литавр.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10
