Сочинение: Ответы на билеты по языкознанию

Дескриптивизм подвергался резкой критике как извне, так и изнутри. В качестве реакции на его недостатки появились разработанная в этнолингвистике, но отвечающая в целом духу структурализма теория компонентного анализа, генеративная лингвистика (в еЈ трансформационных и нетрансформационных, асемантических и семантизованных вариантах, включая интерпретативную семантику), порождающая семантика, падежная грамматика, референциально-ролевая грамматика, различные теории синтаксической семантики, прагматика, психолингвистика, социолингвистика, анализ дискурса, когнитивная лингвистики и т.п.

Семасиология и ономасиология

Семасиология – это аспект семантики, в котором значение изучается от плана выражения к плану содержания. При этом ставится вопрос: «Что значит данное слово или сочетание слов?». Например, какие значения имеет в русском языке глагол идти? Такой подход к семантике отражает точку зрения воспринимающего звучащую речь или читающего и соответствует основному назначению толковых словарей, в которых раскрывается содержание одного из основных категориальных отношений лексики – многозначности (полисемии).

Ономасиология – аспект семантики, в котором значение изучается в противоположном направлении: от плана содержания к плану выражения. В отличие от семасиологии здесь возникает другой вопрос: «Какие существуют слова или сочетания слов для выражения данного значения, содержания?». Например, какие есть в русском языке слова для обозначения движения, перемещения в пространстве? С помощью каких слов и словосочетаний передачется понятие красоты? Это уже позиция другого участника коммуникации – говорящего или пишущего, а также задача других словарей, в которых слова располагаются не по алфавиту, а по смысловой общности и близости. Этим целям служит, например, словарь синонимов, который представляет собой практическое описание синонимии.

Таким образом, семасиология и ономасиология, теория значения и теория обозначения, являются в их современном понимании двумя аспектами и методами одной и той же научной дисциплины – семантики.

Особо следует подчеркнуть важность ономасиологического описания лексики в виде лексико-семантических групп, семантических полей и т.п., с точки зрения активного участника коммуникации (говорящего, пишущего). Этот аспект лингвистики разработан значительно меньше, чем семасиологический. Между тем он чрезвычайно существенен для «активной» систематизации языковых средств (по выражаемым ими смыслам) в теории и практике преподавания русского языка. Нетрудно заметить, что одни категориальные лексико-семантические отношения единиц, например, полисемия, являются по преимуществу семасиологическими, указывающими на способы ассоциативного объединения формально тождественных единиц, другие, например, синонимия, - преимущественно ономасиологическими, основанными на содержательном, а не ассоциативном сходстве.

Встречное семасиологическое и ономасиологическое описание лексических единиц прочно «закрепляет» их в системе. Это дает наглядное представление как о «глубине» их значения, что необходимо при восприятии речи, так и об их сходстве и различии, что очень существенно для выбора необходимого слова или его смыслового варианта при порождении речи, особенно на иностранном языке.

Сепир считает язык и мышление функциями если не независимыми, то взаимозависимыми, друг от друга в конечном счёте не производимыми. Он пишет: «В лучшем случае язык можно считать лишь внешней гранью мышления на наивысшем, наиболее обобщённом уровне символического выражения» – но при этом замечает, что мышление «в своём генезисе и своём повседневном существовании немыслимо вне речи».

Якобсон отмечает, ссылаясь на А. Н. Соколова и Л. С. Выготского, что коммуникация бывает как интерперсональной (это именно тот тип коммуникации, который Блумфилд признаёт за единственный), так и интраперсональной.

Сам же Л. С. Выготский, описывая интраперсональную коммуникацию (т. н. «внутреннюю речь»), замечает следующее: «Речь по своему строению не представляет собой простого зеркального отражения строения мысли […] Речь не служит выражением готовой мысли […] Мысль не выражается, но совершается в слове». У Выготского речь и мышление – два независимых процесса, объединяющихся в значении слова: «Значение слова есть феномен мышления лишь в той мере, в какой мысль связана со словом, и обратно: оно есть феномен речи лишь в той мере, в какой речь связана с мыслью и освещена её светом. Оно есть […] единство слова и мысли» . У Соссюра при этом язык – это главным образом «мысль, организованная в звучащей материи», однако при этом роль языка весьма важна в том плане, что он организует «аморфную, нерасчленённую массу» мышления, разбивает континуум значений (вернее, континуум опыта) на ряд областей, которые и обозначаются средствами конкретного языка. Однако он считает язык и мышление неразрывно связанными частями одного и того же процесса: «В языке нельзя отделить ни мысль от звука, ни звук от мысли». Принципиальное отличие мышления от чувственного познания в том, что оно неразрывно связано с языком, системой знаков. Знак – это материальный предмет, который служит в процессе мышления и общения людей представлением другого предмета. Виды знаков: 1) знаки индексы (высокая температура тела); 2) связаны с представляемыми ими предметами некоторым причинным образом; 3) знаки символы ни как не связаны физически с обозначаемыми предметами и не имеют структурного сходства, связь устанавливается стихийно или по соглашению.

Аспекты языка: Синтаксический аспект составляет многообразие отношений знаков к др знакам, а также правила образования одних знаков из других при полном отвлечении от того что они обозначают. Сематический аспект составляет совокупность отношений знаков к объектам неязыковой действительности (каково значение и смысл слова?). Прагматический аспект включает в себя эмоционально психологические факторы в процессе употребления языка как средства общения. Два знака имеющие одинаковую сематику могут иметь разную прогматику (дурак и не умный). Знаки характеризуются выделением смысла и прдметного значения. Предметное значение знака – это любой объект мысли, это не сам знак, а то что он обозначает. Смысловое содержание знаков это такая характеристика связанная с обозначаемым объектом знаком, которая позволяет выделить объект из множества других. В случае наличия у одного знака разных значений – называется омонимония. Разные знаки с одним значением – это синонимия.

Естественные и искусственные языки. Искус языки создаются не просто для замены естественных. У них разные цели. Естественные языки складываются в процессе коммуникативной деятельности и служат средством общения, передачи информации, выражения эмоций и мироощущений. Отсюда их многогранность, многоплановость, многозначность и гибкость. И я ориентированны на строго ограниченные и специальные задачи исследования. Они заключаются в построении выводимого знания из уже известных исходных предпосылок. И я можно рассма-ть как фрагменты, модели определенных аспектов естественных языков. Символические языки математики и др точных наук преследуют не только цель сокращения записи. Это можно делать и при помощи стенографии. Главное в том, что над формулами И Я можно проводить операции, получать из них новые формулы и соотношения. Язык формул И Я становиться инструментом познания. Введение И Я-в позволяет науке достигнуть тех абстрактных положений, изучение закономерностей которых делает научное знание универсальным.

Лекция I

ПРОБЛЕМА ЯЗЫКА И СОЗНАНИЯ

Проблема психологического строения языка, его роли в об­щении и формировании сознания является едва ли не самым важным разделом психологии.

Анализ того, как строится наглядное отражение действи­тельности, как человек отражает реальный мир, в котором он живет, как он получает субъективный образ объективно­го мира, составляет значительную часть всего содержания психологии. Самое существенное заключается в том, что человек не ограничивается непосредственными впечатления­ми об окружающем; он оказывается в состоянии выходить за пределы чувственного опыта, проникать глубже в сущ­ность вещей, чем это дается в непосредственном восприятии. Он оказывается в состоянии абстрагировать отдельные при­знаки вещей, воспринимать глубокие связи и отношения, в которые вступают вещи. Каким образом это становится воз­можным, и составляет важнейший раздел психологической науки.

В. И. Ленин подчеркивал, что предметом познания, а следовательно, и предметом науки, являются не столько ве­щи сами по себе, сколько отношения вещей1. Стакан может быть предметом физики, если анализу подвергаются свой­ства материала, из которого он сделан; он может быть предметом экономики, если берется ценность стакана, или предметом эстетики, если речь идет о его эстетических ка­чествах. Вещи, следовательно, не только воспринимаются наглядно, но отражаются в их связях и отношениях. Следо­вательно, мы выходим за пределы непосредственного чув­ственного опыта и формируем отвлеченные понятия, ' позво­ляющие глубже проникать в сущность вещей.

Человек может не только воспринимать вещи, но может рассуждать, делать выводы из своих непосредственных впе­чатлений; иногда он способен делать выводы, даже если не имеет непосредственного личного опыта. Если дать челове­ку две посылки силлогизма: «Во всех районных центрах

1 См.: В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 42, с. 289.

12                                                                                               А. Р.-лурщг

есть почтовые отделения.  X — районный  центр»,    он  легко сможет сделать вывод, что в месте X есть почтовое отделе­ние, хотя он никогда в этом районном центре не был и ни­когда о нем ничего не слышал. Следовательно, человек мо­жет не только воспринимать вещи глубже,    чем    это дает непосредственное ощущение восприятия, он  имеет возмож­ность делать заключение даже    не на основе    наглядного опыта, а на основе рассуждения. Все это позволяет считать, что у человека есть гораздо более сложные формы получе­ния и переработки информации, чем те, которые даются не­посредственным восприятием.

Сказанное можно сформулировать иначе: для человека характерно то, что у него имеет место не только чувственное, но и рациональное познание, что человек обладает способ­ностью глубже проникать в сущность вещей, чем позволяют ему его органы чувств, иначе говоря, что с переходом от животного мира к человеческой истории возникает огромный скачок в процессе познания от чувственного к рационально-т. Поэтому классики марксизма с полным основанием го--~ ^ тпм что переход от чувственного к рациональному

a   **ат0пни   к  ЖИВОЙ.

И СОЗНАНИЕ

13

му

My.   JLlUd-iUivij    av----------     А   МарКСИЗМа   С   ПОЛНЫМ   OCHUbannv,m   . -

ворили о том, что переход от чувственного к рациональному не менее важен, чем переход от неживой материи к живой. Все это можно иллюстрировать на -одном примере из фактов эволюционной психологии. Я имею в виду тот,опыт, который известен как опыт Бойтендайка и который лучше других показывает отличия мышления человека от мышле­ния животных.

Наблюдения проводились над рядом животных, принад­лежащих к различным видам: над птицами, собаками, обезь­янами. Перед животным ставился ряд баночек (рис. 1). На глазах  животного  в  первую  банку  помещалась   приманка, затем эта приманка закрывалась. Естественно, что животное бежало к этой банке, перевертывало ее и брало приманку. В следующий раз приманка помещалась под второй баноч­кой, и если только животное не видело эту приманку, поме­щенную под новой баночкой, оно бежало к прежней банке, и лишь затем, не найдя приманки, бежало ко второй,    где и получало приманку. Так повторялось несколько раз, при­чем каждый раз приманка    помещалась    под    следующую баночку. Оказалось, что ни одно животное не может разре­шить правильно эту задачу и сразу    бежать    к следующей баночке, т. е. оно не может «схватить» принцип, что приман­ка перемещается в каждую следующую баночку ряда. В по­ведении животного доминируют следы прежнего наглядного опыта и отвлеченный принцип «следующий» не формируется.

В отличие от этого маленький ребенок, примерно около 3,5—4 лет, легко «схватывает» принцип «следующий» и уже через несколько опытов тянется к той баночке, которая раньше никогда не подкреплялась, но которая соответствует принципу перемещения приманки на следующее место.'

Это значит, что животное в своем поведении не может выйти за пределы непосредственного чувственного опыта и реагировать на абстрактный принцип, в то время как чело­век ,легко усваивает этот-абстрактный принцип и реагирует не соответственно своему наглядному прошлому опыту, а соответственно данному отвлеченному принципу. Человек живет не только в мире непосредственных впечатлений, но и в мире отвлеченных понятий, он не только накапливает свой наглядный опыт, но и усваивает общечеловеческий опыт, сформулированный в системе отвлеченных понятий. Следо­вательно, человек, в отличие от животных, может опериро­вать не только в наглядном, но и в отвлеченном плане, глуб­же проникая в сущность вещей и их отношений.

Таким образом, в отличие от животных, человек обладает новыми формами отражения действительности — не нагляд­ным чувственным, а отвлеченным рациональным опытом. Такая особенность и характеризует сознание человека, от­личая его от психики животных. Эта черта — способность

Рис. 1

Опыт Бойтендайка: а — «открытый опыт» (при­манка кладется на гла­зах животного) ; б — «закрытый опыт» (при­манка перемещается за экраном)

14                                                                                                    А. р. лурия

человека переходить за пределы наглядного, непосредствен­ного опыта и есть фундаментальная особенность его соз­нания.

Как же объяснить факт перехода человека от наглядного

опыта к отвлеченному, от чувственного к рациональному? Эта проблема составляла коренную проблему психологии за последние сто или более лет.                                           *

В  попытке объяснить этот важнейший   факт   психологи в  основном  разделились-на  два лагеря.  Одни — психологи-идеалисты  — признавали  фундаментальный  факт перехода от чувственного к рациональному, считая, что, в отличие от животных,  человек  обладает   совсем   новыми  формами   по­знавательной деятельности, но не могли подойти к анализу причин,  вызвавших этот  переход,  и,  описывая  этот    факт, отказывались объяснить его. Другие — психологи-механицис­ты — пытались детерминистически подойти к психологиче­ским явлениям, но ограничивались объяснением только эле­ментарных психологических процессов, предпочитая умалчи­вать о сознании как о переходе    от чувственного к рацио­нальному, игнорируя эту большую сферу и ограничивая свои интересы   только   элементарными   явлениями   поведения   — инстинктами и навыками.  Эта группа  психологов отрицала проблему сознания, специфического для поведения человека, К этому лагерю относятся американские бихевиористы. Разберем позиции обоих этих лагерей подробнее. Психологи-идеалисты     (такие,    как  Дильтей,  Шпрангер и др.) считали, что высший уровень абстрактного поведения, которое   определяется   отвлеченными   категориями,   действи­тельно является  характерным для человека.  Но они  сразу же делали вывод, что этот уровень отвлеченного  сознания есть проявление особых духовных способностей, заложенных в психике человека, и что эта возможность выйти за преде­лы чувственного опыта и оперировать отвлеченными катего­риями    есть свойство    духовного мира,    который налицо у человека, но которого нет у животного. Это было основным положением   различных  дуалистических  концепций,    одним из самых ярких представителей которых был Декарт.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22