Дипломная работа: Избирательная система Великобритании

Если в целом характеризовать британскую избирательную систему, то необходимо отметить, что она, как и любая избирательная система имеет  ряд недостатков, например значительная часть населения страны остается не представленной в органах власти, а партия, получившая на выборах меньше голосов, чем ее соперники, может оказаться представленной в парламенте большинством депутатских мест. Результаты любых выборов при данной системе зависят не только от того, как голосуют избиратели, но и от того, как их голоса распределены по избирательным округам, и как эти округа распределяются по стране.

В то же время мажоритарная система проста и понятна. Здесь не требуется ни сложных расчетов, ни неясных для рядовых избирателей маневров с общими списками. Одно из ее преимуществ – тесная связь между депутатами и избирателями. Поскольку округа одномандатные, каждый депутат в единственном числе представляет свой округ. На выборах  соревнуются не безликие списки, а кандидаты, чьи личностные качества небезразличны избирателям.

К числу положительных свойств мажоритарной избирательной системы относится и то, что в ней заложены возможности формирования эффективно работающего и стабильного правительства. Она позволяет крупным, хорошо организованным политическим партиям легко побеждать на выборах и создавать однопартийные правительства. Созданные на этой основе органы власти являются устойчивыми и способными проводить твердую государственную политику.

В связи  с вышесказанным представляется актуальным рассмотреть далее партийно – политическую систему Великобритании, ее основные черты и особенности функционирования.

§2 Особенности партийно-политической системы Великобритании  и основные характеристики внутриполитической обстановки накануне парламентских выборов 1979 года.

Современная партийно-политическая система Великобритании сложилась начиная с реформы 1832 г. Можно сказать, что в основном это произошло в викторианскую эпоху. После первой мировой войны и до наших дней парламент и вся партийно-политическая система фактически мало изменились. Законодательная власть принадлежит двухпалатному парламенту (верхняя   неизбираемая палата Лордов и нижняя палата Общин, которая избирается прямым всеобщим голосованием). 

Английский парламент является не только специфичес­ким, но в своем роде уникальным политическим явлением. Это объясняется прежде всего тем, что Великобритания - одна из немногих стран, не имеющих до сих пор письменной конституции. Поэтому законы, принимаемые парламентом и особенно важные, носящие в той или иной степени конституционный характер являются, более весомыми, чем в других странах, имеющих закрепленные конституции. История Великобритании показала, что отсутствие в стране такой конституций может быть определенным преимуществом как бы это ни казалось парадоксальным. За последние 300 лет многие страны европейского континента пережили революцию, смену форм правления, не раз поменяли свои конституции. А Великобритания в основном избегала подобных потрясений, оставаясь оплотом относительной стабильности, несмотря на отсутствие формальной конституции.

Другой важной специфической чертой английского парламента является его удивительная способность к саморазвитию. Лишь реформа 1832 г, явилась результатом ожесточенной борьбы. Последующие аналогичные действия в 1867, 1884 и 1918 годах осуществлялись в более спокойной обстановке и были в какой-то степени результатом доброй воли правительств и парламента. Разумеется, каждая из этих реформ с необходимостью отвечала накопившимся в стране потребностям. Но с другой стороны, все они работали в какой-то степени и на опережение. Каждая из трех перечисленных реформ избиратель­ного права увеличивала электорат примерно вдвое (реформа 1832 г. - втрое)[24]. Это обеспечило сравнительную плавность, многоступенчатость эволюции всей политической системы страны. Такая способность парламента к саморазвитию удачно сочетала в себе обеспечивающий стабильность здоровый кон­серватизм и необходимый динамизм. Эти качества английского парламента способствовали тому, что граждане до сих пор сохранили веру в исключительную роль своего высшего представительного учреждения.

 Наконец, важным свидетельством настроения британцев является тот факт, что за последние 70 лет во всеобщих парламентских выборах уча­ствовало в среднем три четверти, имевших право голоса и ни разу меньше 71%(т.е. низкий процент абсентеизма)[25]. Это весьма высокие и стабильные показате­ли в особенности по сравнения с некоторыми странам европейского континента. Все это свидетельствует, что граждане Великобритании до сих пор очень серьезно относятся к парламентским выборам и к самому парламенту, видя в нем главную опору и гарантии стабильности и порядка в стране и одновременно залог ее прогрессивного развития. Этот психологический фактор, действующий на протяжении многих десятилетий, трудно уловим, но чрезвычайно важен.

Стержнем политической структуры Великобритании явля­ется двухпартийная система,  две основные партии состоят в особых отношениях с государством, как основой всей политической системы. Только руководство двух этих партий участвует в формировании правительства, лишь ему принадлежит определяющая роль в парламенте, только оно находится (хотя и в ограниченной степени) в непосредственных отношениях с аппаратом профессиональных чиновников в министерствах и центральных ведомствах. Существование двухпартийной системы с ее специфическим связями между государством и руководством двух парий создает неблагоприятную для остальных партий политическую ситуацию, ибо их отношения с государством носит гораздо более ограниченный характер. Члены этих партий, правда, принимают участие в деятельности выборных органов государства, но фракции третьих партий, как правило, играют там второстепенную роль. Что же касается отношений третьих партий с правительством, то они вообще исключены (или почти исключены) из этой сферы.

Две основные партии меняют друг друга, действуя по принципу маятника[26]. Это придает парламенту большую устойчивость и обеспечивает преемственность его деятельности. Правда, такой “маятник” не действует чисто механически. Иногда он надолго “застревает” в одном положении. Примером могут служить несколько побед подряд на выборах консервативной партии в 1950-е, 1980-е и 1990-е годы. Подобное встречалось и прежде. Достаточно вспомнить многолетние правления тори перед реформой 1832 года. Однако эти особые периоды в целом не нарушают принципа двух­партийности. А саму систему по-видимому можно считать одним из важнейших факторов относительно устойчивого политическо­го развития Великобритании за последние три столетия.

Добротность, надежность функционирования партийно-политической системы Великобритании подтверждаются тем, что вестминстерская или англо-саксонская модель демократии получила довольно широкое распространение в мире. С не­большими изменениями она действует во всех бывших английских доминионах. Двухпартийная система прочно утвердилась в США, хотя политический механизм там существенно отличается от бывшей метрополии. Определенное воздействие вестминстерская модель оказала и на многие страны Азии и Афри­ки, бывшие колониями Великобритании, Однако это влияние оказалось весьма поверхностным, так как в странах Юга и Востока господствуют совершенно иные политические, рели­гиозные и культурные традиции. Тем не менее мировая исто­рия свидетельствует об известном универсализме британской политической системы, в центре которой стоит парламент[27]. Конечно, этот универсализм весьма относителен, хотя мно­гие политики Великобритании XX века пропагандировали вестминстерскую модель, как образец наилучшим образом пригодный для политического устройства всех народов.

До первой мировой войны в английском парламенте были фактически две партии с фракциями внутри них. Либералы, а вслед за ними и консерваторы в 70-е - 80-е годы прошлого столетия создали постоянно действующие местные организации благодаря чему превратились фактически в политические партии. На рубеже веков с усложнением социальной структуры общества появились и другие политические организации. Однако даже самая массовая из них - лейбористская партия, созданная в 1900 году специально для представительства ра­бочего класса в парламенте, не играла там на первых порах самостоятельной роли, примыкая к либералам. Лишь после пер­вой мировой войны лейбористы становятся по настоящему обще­национальной партией и начинают играть заметную роль в па­лате общин. На выборах 1922 года  они впервые стали второй партией в парламенте, навсегда заменив либералов на двухпартийных качелях. Но это сосуществование в течение некоторого време­ни трех сильных партий явилось одной из причин нестабильности в парламенте и ежегодных выборов трижды подряд в 1922-1923 и 1924 годах. После этого полвека никто не мог бросить вызов монополии двух крупнейших политических пар­тий в парламенте.

Главной партией парламента в XX веке безусловно явля­ются консерваторы. В викторианскую эпоху две основные пар­тии сравнительно регулярно сменяли друг друга у кормила правления и общий баланс был даже в пользу либералов. Но после того как они потеряли в 1922 году свое место в двух­партийной системе, консерваторы находились в целом у власти 50 лет из 70-и, а их основные оппоненты - лейбористы лишь 20 лет, при чем только половину этого срока лейбористские правительства опирались на твердое большинство в парламен­те (1945-1950, 1966, 1974 г.г.). К тому же консерваторы побеждали трижды подряд на выборах в 1950-е годы и пять раз, начиная с 1979 года[28]. Крен консерваторов вправо и заметное усиление левых тенденций в лейбористской партии создали к началу 80-х годов ситуацию, существенно отличавшуюся от той, кото­рая существовала в стране в предшествующий период. Впервые в послевоенные годы к власти пришла партия, возглавляемая убежденными “новыми правыми”. Здесь представляется необходимым рассмотреть вопрос об их идейно-политической ориентации, за которой достаточно прочно закрепился термин “новый консерватизм”.

Будучи прямым продолжением линии, возобладавшей и партии в конце 60-х — начало 70-х годов и получившей тогда наименование “тихой революции” Э.Хита”[29], “новый консерватизм” имеет и некоторые черты, существенно от­личающие его от более раннего этапа эволюции партии вправо. Как известно, начав после победы на выборах 1970 г. довольно энергично осуществлять намеченный в оппозиции курс в духе “свободного предпринимательства”, тогдашнее партийное руководство во главе с Хитом уже спустя год-полтора совершило крутой поворот и стало проводить политику, мало чем отличавшуюся от политики предшествовавшего лейбористского правительства. Отка­завшись от того, чтобы оставлять на произвол судьбы обан­кротившиеся или находившиеся на грани банкротства компании, презрительно именовавшиеся вначале “хромы­ми утками”, правительство встало на путь субсидирова­ния их, не гнушаясь и таким, казалось бы неприемлемым для консерваторов средством, как национализация.

Несмотря на некоторое сокращенно темпов роста государственных расходов,  правительство   не   пошло   на   то, чтобы  серьезно нарушить сложившийся в послевоенный  период баланс между частными и государственными социальными услугами, и государственным системам социального обслуживания не был нанесен сколько-нибудь существенный урон. Стремясь поставить под более надежный   контроль развитие социальных отношений в стране, правительство стало широко использовать систему трехсторонних консультаций  между “большим бизнесом”, проф­союзами и государством  (за что, кстати, на Хита был на­клеен   ярлык   “корпоративиста”)[30].   В   результате    роль государства как  регулятора  экономического  развития  и социальных отношений не только ни снизилась, но стала еще более возрастать.

Хотя    поражение   правительства   Хита    на    выборах 1974 г. явилось прежде всего следствием  “негибкости”  в отношениях с профсоюзами и того высокого накала классовой борьбы в стране, который был вызван антирабочей, антипрофсоюзной политикой тори, в ходе развернувшейся после выборов борьбы за власть и партии его политиче­ские противники сделали акцент совсем на другом. В “ви­ну” Хиту и его ближайшим помощникам была поставлена главным образом “измена” принципам и установкам, со­гласованным в канун прихода партии к власти. “Преда­тельство” ценностей “нового торизма”, растрата “доверия” среди тех, кто голосовал в 1970 г. за этот курс, подмена “чистых принципов” консерватизма   технократизмом   и корпоративизмом,  сползание на  позиции  главных   политических противников тори — лейбористов — подобные обвинения и легли в основу той кампании, которую начала сразу после провала на выборах в октябре 1974 г. М. Тэтчер вместе с другими “правыми радикалами”  в партий­ном руководстве[31].

Отличительной чертой развернувшейся внутрипартий­ной борьбы было более активное участие в ней местных организаций, активистов и руководителей низшего и сред­него рангов, чему в немалой степени способствовали и оп­ределенные изменения в системе отбора лидера партии, имевшие место в конце 60-х годов. В ходе выборов нового лидера на парламентариев-тори было оказано сильное дав­ление со стороны партийных организаций избирательных округов, с тем чтобы они голосовали не за Э. Хита и дру­гих “умеренных” кандидатов, а за выступившую с край­них позиций М. Тэтчер. Подобная линия поведения мел­кобуржуазного в своей основе актива консерваторов от­ражала не только накопившееся в его среде недовольство политикой правительства Хита, игнорировавшего нужды мелких и средних предпринимателей, но и более общее стремление последних активнее отстаивать свои жизнен­ные интересы, не полагаясь на “добрую волю” партийных верхов. Этим категориям членов и избирателей партии то­ри, склонным идеализировать “старые, добрые времена свободного предпринимательства”, особенно импонировала “антиэтатистская”, индивидуалистическая фразеология Тэтчер. Впервые получив, таким образом, определенные возможности воздействовать на ситуацию в партии, местный партийный актив консерваторов стал “давить” в на­правлении правого радикализма, и это сразу же дало ощу­тимый результат. Однако никакое давление снизу не сработало бы, если бы основные силы консервативного истэблишмента не были заинтересованы в том, чтобы ис­пытать на посту лидера человека новой формации, который должен был придать партии “популистский” облик и тем самым обеспечить ей более широкую поддержку среди избирателей, а также поднять “мораль” внутри самой пар­тии, приостановить тенденцию к падению численности и дееспособности низовых  партийных  организаций.

Несмотря   на   обилие   программных,   политических   и пропагандистских материалов, вышедших во второй поло­вине 70-х годов  из-под пера представителей   “нового то­ризма”, содержащийся в этих материалах набор идей не отличался особой оригинальностью.  Как  и  в  конце 60-х годов, всячески осуждалось  “засилье государства”, кото­рому противопоставлялись  “индивидуальная   свобода” и “личная инициатива”, “свобода индивидуального выбора”, будь то в сфере образования,  социального страхования, здравоохранения или в сфере “приложения своих способ­ностей  и  талантов”[32].   Главным  средством   осуществления этих принципов должно стать сокращенно прямого налогообложения и финансируемых за счет него государственных расходов на социальные нужды, с тем чтобы  “сэко­номленные” таким образом средства потребитель мог тра­тить “по своему усмотрению”. Утверждалось, что, полу­чив  необходимую  “свободу   выбора”,  англичане   обретут новые стимулы для более напряженной работы,  продви­жения по службе, повышения квалификации и тем самым смогут компенсировать ослабление государственной “опе­ки” и обеспечивать себе те социальные услуги, которые до сих пор им предоставляло государство.  “Гражданин сам обязан   стоять   на   своих  ногах”, а  не   превращаться   в “безынициативного иждивенца государства”, “инициативу трудолюбие, предприимчивость следует  поощрять”,  а  не “зажимать”, “граждане должны иметь право на неравен­ство” — эти и подобные рассуждения[33], удивительно напоминавшие, а нередко и просто дублировавшие то, что го­ворилось и писалось в канун выборов 1970 г., подавались на сей раз с еще большой помпой и на гораздо более вы­соких тонах.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18